У меня есть Собака

Думаю, Куприн слукавил. И его «Сапсан» — это все же мысли человека, а не собаки. Даже если принять во внимание, что все сенбернары, от первого до последнего индивида, сплошь добряки и умницы, — НЕ ВЕРЮ! Иногда, правда, может возникнуть иллюзия, и она, возможно, даст повод к неким выводам. Но не обольщайтесь, скорее всего, они ложные. Потому что собаки не любят детей… По моему глубокому убеждению. Вопреки всем утверждениям и примерам. Несмотря на то, что всего лишь три месяца назад наш Флинт нежно вылизывал разрумянившиеся щечки многочисленных друзей моего сына; с благодарностью принимал любые подношения; участвовал во всех играх и оставил о себе неизгладимые, как куприновский Сапсан, воспоминания.Собаки не любят детей. Неадекватный, безумный мир малышей и пиетет вокруг них раздражает и пугает верных друзей человека. Маленькие беснующиеся человечки совершенно непредсказуемы и абсолютно непонятны. Собаки не любят детей, как впрочем… и люди. Кого, положа руку на сердце, не раздражают чужие дети?!

И все же, я поняла,  при разумном воспитании, если не делать различий между количеством ног, наличием хвоста и обилием шерсти на теле, вполне возможно социализировать и ту и другую особь. И даже «дожить до любви»…

… Пушистый толстолапый малыш с темно-зеленой ленточкой на шее был в нашей семье общим желанием. Как второй ребенок. Словно из роддома моему Марку принесли братика.

Мне казалось тогда, что самое главное уже сделано — миры объединились. И детей теперь ДВОЕ. Вселенные слились, межгалактические связи наладились: создается счастливое будущее, которое в равной степени доступно и лохматым, и лысым.

Я ошиблась…

Самая сложная материнская задача — не соединить, а НАЛАДИТЬ, выстроить, создать отношения между детьми.

Ни для кого не секрет, что дети взрослеют гораздо медленнее собак. В этом и заложен основной конфликт: ребяче-щенячьи игры рано или поздно заканчиваются, интересы одного из «друзей» меняются и неизбежно наступает время раздоров.

Кем Марк был для Флинта-щенка? Живой игрушкой, говорящим мячиком, сверстником, почти однопометником. В то короткое щенячье время его не интересовали иерархия и положение в семье. Было весело — а это главное! Но зубки превратились в клыки, а вместе с ними пришло осознания себя в этом мире и в этой стае. И вот так, в один день, старший брат стал младшим.

Что изменилось? Да в принципе ничего, кроме того, что игры и ласки вдруг перестали быть спонтанными. Время для них теперь надо было выбирать, в зависимости от желания или нежелания повзрослевшего брата. Подобно взрослым людям, Флинт отвоевывал себе право на желания и настроения.

— Мамичка, ты почитаешь сегодня?

— Нет, у меня работа. Давай завтра..

— Но я хочу сегодня!

— Нет, Чижик, завтра.

— Мой милый Флинтя…

— Ва-ва-ва-ва…

— Ну почему ты рычишь, я же тебя глажу?..

— А-а-а-ва-ва-ва-ва-ва…

— Дай я поцелую тебя в мокрый нос!

—Агмва-ва-ва-ва…

В один из таких моментов я не успела… Лежащий на своем кресле огромный кобель вскочил и подмял под себя шестилетнего ребенка. На миг он затерялся в собачьих лапах. И на щечке остался розовый след от зацепов. Было больно, обидно и страшно…

Но я — другая мама. Потому что долго была только собачьей мамой… Ребенок у меня первый. А собака третья! Но так же, как я уверена, что мой собственный родной ребенок никогда не поступит подло и гадко, потому что он — МОЯ креатура, МОЙ воздушный шарик, который я, как воздухом, наполняю своими принципами и правилами, точно также я уверена в ДРУГОМ своем ребенке. Он достался мне в очень нежном возрасте, и тоже до краев наполнен мной. А потому — МОИ дети, выращенные, как цветы в одном горшке, не могут навредить друг другу!

И пока мы вытирали слезы, рассматривали помятую щеку, я пыталась объяснить…

Он лежал на своем месте. Спал. И никого не трогал. Это его место. Его убежище. Его нора. Его покой. И ему в данный момент нет разницы между поцелуями или тумаками. Он попросил не беспокоить его. Несколько раз. Что же дальше? Как объяснить пристающему младшему брату, что «у меня сегодня работа»? Но имеет ли право член семьи забыться до такой степени, чтобы нанести близкому человеку травму? В нашем, человеческом понимании, собака не имеет права показать силу. Но наши собственные дети? Братья и сестры?!!

Моя подруга как-то раз приехала к нам со своими девочками-погодками. Они не поделили наш велосипед. Младшая, не долго думая, взяла металлическую машинку и с размаху ударила сестру по голове. Мало ли таких историй?!

Если бы все было всерьез, я бы не спасла своего ребенка от клыков. Но щечка даже не пострадала. Он лишь  слегка ущипнул ее передними зубами. Больше вспылил, чем наказал.

Кто-то бы сделал другие выводы… Но мой материнский долг, как я его понимаю, не наказать виновного. А объяснить пострадавшему, в чем ошибка.

А Флинт все это время сидел в кухне под столом. В ужасе, вероятно, прислушиваясь к нашему разговору. Ему я ничего не сказала! Но он прекрасно понял, что покусился на самое дорогое. На младшего беззащитного член стаи. Человеческого ребенка! Сына тех, кого он любит… На Брата! Другой-то семьи у собаки нет!

Когда понимание немного заслонило обиду, и слезы начали высыхать, мы позвали его…

Он словно того и ждал. Перепуганный, виноватый, дрожащий. Он бросился к Марку. Соленые щеки, волосы, уши, руки… Он лизал его, не унимаясь.

Я собиралась прочесть мораль. По моему опыту это действеннее побоев и угроз. Но… она была излишней. Не говорите мне, что собаки не ведают стыда! У человека всегда несколько правд и множество оправданий. И признание ошибок для нас почти подвиг. Но собаки видят жизнь с одного единственного ракурса. Самого объективного. Где нет двойных стандартов, личной выгоды, желания оправдать себя любой ценой. Все просто, как в детской сказке: добро и зло.

Эта история заставила поумнеть обоих. Они нашли компромисс. Ребенок перестал нарушать чужое жизненное пространство и научился довольствоваться временем, отведенным для игры. А пес, когда бывал не в духе, вставал и уходил, косясь, как взбесившаяся лошадь, и дребезжа, как машина без глушителя. Жизнь — это не поле битвы. А умение отыскивать компромиссы…

Они едят вместе. Огнедышащая голова на маленьком плече. У Марка обычно все сыплется и падает. Недоеденные бутерброды, откушенные булочки… Фраза «пять ложек — остальное Флинту» ­— команда. «Ты поделился с Флинтом?» — голова облизывается в ожидании. Марк — источник собачьих наслаждений. Рог изобилия, из которого сыплются в пасть запретные плоды.

Что у Флинта было бы без Марка? Сухой корм и никакой романтики! Скучное лежание на диване без приключений! Кого еще можно потаскать за ногу, обутую в валенок, по всему дому? С кем еще можно разделить девственный сугроб, теплую грязь или речку с лягушками? Кто еще достанет закатившийся мячик? Марк — это активная жизнь, экстрим вперемежку с авантюризмом. И он особенно возбужден, когда гулять мы идем втроем.

Он умрет за Марка, несмотря на природное добродушие и общительность. И не дай Бог кто, даже дружески, махнет рукой в сторону ребенка. Замечательный пример того, что в жизни нужно судить «по большому счету», не обращая внимания на минутные «ва-ва-ва».

Теперь, возвращаясь в воскресение от своей подружки и ее младшей сестрички, у которых иногда гостит, мой Марк вздыхает: «Они все время ругаются! Делят игрушки и диски! Одна кричит, другая плачет. Обе жалуются маме… Как хорошо, что у меня нет ни брата, ни сестры. А только Флинтик». Он обнимает соскучившегося пса за шею. И тот… молчит! И поднимает морду, норовя лизнуть его в нос. И привычное «ва-ва-ва» все реже и реже сопровождает их отношения…