Каждое существо на свете мечтает, чтобы его любили. Все. Без исключения. Даже воры и убийцы. Даже дикие животные, которые никогда не ведали человеческой ласки. Но каждый новый день нашего неидеального мира отдаляет от воображаемого идеала. Как бы мы ни старались быть хорошими, справедливыми, добрыми, честными — все равно найдется тот, кому мы придемся… не по душе. Для кого наша честность выглядит лицемерием. Справедливость — корыстью. Доброжелательность — меркантильностью. Обидно сознавать, что нас воспринимают совсем не такими, какие мы есть на самом деле. Но со временем боль уступает место смирению — для всех мил не будешь… И стараешься жить по совести и чести. Не для призрачной любви окружающих. А для себя. И мерилом становятся не восторженные взгляды, а легкость на душе. Не обремененной стыдом и раскаянием… Но как объяснить это детям?Год назад мой ребенок занимался акробатикой. Тренер был не молод … не умен и не чуток. К тому же его, человека совсем другой формации, раздражали и физическая слабость моего ребенка и длинный «хвостик». По его представлениям мальчик к этому возрасту должен выглядеть как мальчик, без всяких там новомодных причесок. А из этого он делал вывод, совершенно для него логичный, — «хвостатые» мальчики не могут лазить по канату. И быть акробатами. Отрежьте косичку! В ней, по его представлению, и концентрировался недостаток физического развития моего ребенка. Прям, как в сказке, наша сила в наших волосах. Или «волос длинный, ум короткий».
Но в нашей семье все-таки витает здравый смысл. И я, и муж, понимаем, что успех зависит от данных и трудолюбия. И мышцы нарастут, сами собой, независимо от длины волос. Поэтому я говорила: «Старайся! И тогда В.В. будет судить о тебе по результатам, а не по прическе!» И ребенок старался. Но ничего не менялось. В сознании тренера прочно закрепилась мысль, что этот ребенок — сын рок-музыканта, а по его опыту дети из такой семьи не бывают спортсменами. Пожалуй, это был первый жизненный опыт — восьмилетний ребенок столкнулся с тем, что все его старания и, соответственно, результаты, ничто, в сравнении с укоренившимся мнением, которое базируется на его внешнем виде. А как же тогда мамины истины о трудолюбии? Жизнь-то обернулась другой стороной!
Мне было бы трудно подобрать яркий и доступный пример своей правоты. Если бы… не Мишка.
Два с лишним года назад он был очаровательным лохматым щенком. Ласковым, влюбленным во весь мир: от липких тополиных почек, которым он был уклеен от морды до хвоста, до каждого выходящего во двор индивида. Он радостно бежал со всех своих толстых лап к нашему Флинту, падал перед ним в грязь и пыль, виляя упитанной щенячьей попой. Флинт важничал, топорщил хвост и добродушно порыкивал. Но если Мишки вдруг не было во дворе, он устремлялся к воротам, ложился и смотрел в щелку, где ты? Мишка подбегал с другой стороны и тоже ложился. Так они и играли часами, покусывая друг другу брыли и лапы.
За этими воротами, в нескольких шагах от нашего подъезда, —´стоянка. Ее всегда охраняет собака. Долгое время эту задачу выполнял Витёк. И так же как Флинт, моя Кэлли бежала к этим воротам и с самозабвением лаялась с Витьком. Абсолютно беззлобно. Потому что Витёк, как и Мишка, легко пролезал под воротами, если ему было нужно. Да и Кэлли могла бы пролезть под ними. Но в правила игры это не входило. Наоборот. Если вдруг ворота открывались, обе собаки обнюхивали друг друга, виляя хвостами, и ожидая, когда же железный занавес снова падет и можно будет нагавкаться всласть. Теперь стоянку сторожит Мишка…
Та любвиобильная щенячья Мишкина весна давно прошла. И последующее за ней лето разделило нас. Как оказалось на два непримиримых лагеря. Мишка нас… забыл. Из его памяти стерлись и Марк, и Флинт, и игры, и доброе к нему отношение.
Первый раз после дачи мы встретили Мишку около магазина. Он прошествовал мимо нас уверенной неторопливой походкой. Уже не щенок. Но хозяин! Он обходил свои владения. Он знал тут всех и все. И наши радостные голоса, приветствовавшие его, вероятно, не вписались в привычный для него мир. Он остановился в отдалении, подозрительно и настороженно воззрился на нас. В чем была моя ошибка? Может быть, я слишком фамильярно обратилась к нему и уронила его достоинство в чьих-то глазах? Может быть, он не собирался именно здесь афишировать знакомство с нами? Или это было не подходящее время для возобновления старых связей?
Мы не поняли… Мы направились к нему, как к старому другу. А он отскочил в сторону и залаял. Иногда бывает, что в толпе чужих людей ты вдруг заметишь знакомое лицо и пробираясь к нему, кричишь: «Привет, как дела?!» У воспитанного человека всегда найдется для обознавшегося улыбка и слова ободрения. А невоспитанный напустит на себя важный вид и недовольно что-то буркнет в ответ.
Мишка не буркнул. Он отругал нас. Он посчитал, что только сумасшедшие будут так бросаться к незнакомым со своими приветствиями. И даже куриная грудка, которую я вытащила из пакета, как подтверждение нашей дружбы и любви, превратилась в унизительную взятку. Она так и осталась лежать на земле — свидетельство нашей беспомощности.
Потом мы встретились около дома. В нашем дворе. Нашем и Мишкином. Он тут же опознал в нас тех сумасшедших и залился лаем. С тех пор, где бы мы его ни видели, когда бы ни звали, он всегда смотрел на нас пару секунд, а потом, видно вспомнив, что это те — сумасшедшие — разражался лаем. Ни доброе слово, ни вкусный кусок не спасает ситуацию. Он нас… не любит.
А как-то он столкнулся с Флинтом, у которого на поводке висели мы — сумасшедшие. И теперь он не дает нам гулять. Бегает и лает. Флинт пару раз подходил к нему. Словно спрашивал: «Что вы, собственно, хотите?» Мишка не замолкал, но пятился. Флинт подходил ближе, склонял голову: «А конкретно?» Мишка залезал к себе под ворота и гавкал уже оттуда. Флинт возвращался ко мне, пожимая плечами. Так мы и гуляем, с гавкающем Мишкой на хвосте. Флинт его не боится. Нет. Даже холка не набухает. Но иногда поднимает на меня глаза: «Пойдем другим путем! Опять же лаять будет!» Но почему я должна идти на компромисс? Почему я должна отрезать «хвостики» у ребенка и выбирать с собакой обходные пути?
Дальше — больше. Несколько дней назад я шла домой с чемоданом на колесиках. Они дребезжали, я понимаю. Но это не повод для того, чтобы догнать меня у подъезда и ткнуться в руку. Не укусил, нет. Но обозначил. А пока я читала ему мораль, маленькая девочка из соседнего подъезда закричала: «Миска! Миска!» Мишка оглянулся на голос, как-то подобрел весь, и, гавкнув мне на прощание, побежал к ней. Добрейший, милейший пес…
А вчера пришел наш Папи. И с порога начал: «Ну ты представляешь! Ворота открыты, там стоит человек, перед которым Мишке видно очень надо продемонстрировать свою работу. Он увидел меня аж в середине дома! Полетел, наскакивает, щерится. Очень хотелось взять палку. Но как-то неудобно бить дворового Мишку. Всеобщего любимца. Да и мужик мне кричит — не бойтесь, он не кусается! А что мне, скажи, делать?»
Наверное, первый раз в своей жизни, — я не знаю. Я не боюсь быть укушенной. И всегда спокойно прохожу сквозь любые собачьи стаи. Потому что сожранные пенсионеры — это деяние журналистов, а не собак. Чтобы стая напала на человека нужна особая, крайне редкая ситуация. Собаки должны превратиться в волков! А они по сути своей — не волки.
Стаи в черте города — это часть человеческого социума. Некая модель первобытного общества, когда падальщики старательно отгоняли пришельцев от мест кормежки. Мне жаль этих собак. Их век короток, жизнь тяжела и полна разочарований. Сначала их прикармливают у кого-нибудь гаража, а потом нещадно истребляют. А они стараются как могут, отрабатывая свой тяжелый и невкусный хлеб. И уж если кому и угрожают стаи, то не людям, а другим собакам. Конкурентам.
Гораздо опаснее собаки хозяйские, цепные. Они живут не своим умом. А потому не всегда предсказуемы, как и их хозяева.
Но Мишка наш — не цепной и не стайный. Его любят все дети, и наши соседи искренне удивляются нашему противостоянию. Я бы подумала, что все дело во Флинте. Два кобеля на одной территории. Но нет! К нему Мишка относится, пожалуй, даже лучше, чем к нам. Он просто каждый раз напоминает нашей собаке, что существует. Требование — считаться.
А мы, всей семьей, — враги. Почему? За что?
Видно, как и с людьми, мнение о себе поменять практически невозможно. В чужой голове выстраивается какой-то особый мир. Иногда несоответствующей реальному. И, вероятно, наша задача, не наладить отношения. Боюсь, что это невозможно. А хотя бы не ухудшить их. Думаю, что пока кто-то из нас не взял в руки палку, есть надежда на сосуществование без эксцессов. Как-то же мы соседствуем и работаем с людьми, которые недолюбливают нас за «хвостики» или еще за что-то?! Они, конечно, не укусят. Но добра ждать тоже не приходится.
А, кроме того, пока антипатия не переросла в боевые действия, всегда остается надежда, что жизнь подбросит какой-то случай. И все встанет на свои места.
И тогда я смогу погладить глупую Мишкину голову. Как та маленькая девочка. Ведь каждое существо на свете мечтает, чтобы его любили. Все. Без исключения.
Интересно? Сохрани »
Комментировать